Чао, Иринчик, чао! - Ирина Коджо

«А еще говорят, что женщины непредсказуемы, переменчивы, на словах одно, в голове другое, – подумалось мне. – Мужчины тоже полная загадка: то плати, то деньги убери». Серб, как обычно, позвал официанта и спросил: «Сколько?» Расплатившись, он заметно повеселел.

– Ирина – экономиста. Дюро позови теби у Москву: «Ирина, я банкрот, треба плата, деньги», – подшучивал он то ли над собой, то ли надо мной.

– Айд. Идемо, – он махнул рукой в знак того, что теперь можно идти.

И мы снова пошли плавать в море. Последний день отдыха радовал хорошей погодой, а нам хотелось напитаться морем, солнцем на ближайшие долгие осенние и зимние месяцы.

Вечерняя прохлада опустилась на Игало, а мы все еще сидели на теплых камнях пляжа и смотрели на воду. Маленькие волны набегали на берег и, разбиваясь почти у самых наших ног, медленно откатывались назад.

– В Москве холодно, а здесь лето, море и мы с тобой, – проговорила я, поглаживая Дюро по руке.

– Да, добро море, добра Ириница, – подмигнул мне серб.

– А у вас там тоже уже холодно? – поинтересовалась я.

– Мало хладнее и киша116, дождь.

– А ты в других странах был, когда бегал марафон? – спросила я после небольшой паузы.

– Да, много бегал в Европе. Ездил на Чемпионат мира в Канаду, на Олимпиаду в Австралию.

– О! Здорово! И как тебе Австралия?

– Красивая Австралия, лепа. Хотел остаться там. Но все же вернулся, – задумчиво ответил Дюро.

«Как же все это интересно! Каждый человек словно целая книга, неповторимая и увлекательная история! И как я еще мало знаю о моем сербе. Впрочем, и он обо мне почти ничего не знает», – рассуждала я.

– Может, пойдем уже в отель? Оставим вещи и еще погуляем, мороженое поедим, – предложила я, собирая пляжную сумку.

– Идемо, – согласился мой друг.

Пока я переодевалась в номере, Дюро не сводил с меня глаз, а затем, подняв руки к лицу, закрутил невидимую ручку фотокамеры, будто снимает все мои движения на старую пленку. Я заулыбалась, замахала на Дюро руками, а в голове почему-то зазвучала старая песенка: «Все хорошо, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо!» Серб, уловив мой веселый настрой, принялся напевать задорную песню на сербском.

– Еду у Мркнич пустой. Нема ништа. Ириница и ее пичкерица сцедили все, – с громким смехом сказал Дюро и, многозначительно посмотрев вниз своего живота, сделал движения руками, точно выжимает мокрые вещи.

– Дюро! Что за выражения? – я укоризненно покачала головой, но глядя на довольное смеющееся лицо серба, засмеялась вместе с ним.

Затем взяла его за руку и потянула к двери:

– Пойдем уже, Дюрчик! Теплый вечер и последняя прогулка по Игало ждут нас.

Внушительный ассортимент сладостей, выставленный в уличной витрине кафе, заставлял задуматься над выбором. Ого! Сколько видов мороженого! Двадцать-тридцать? Разные цветовые оттенки, всевозможные вкусовые добавки. Что же я хочу сейчас?

– Вот это, – я показала на розовое мороженое в лотке с изображением клубники.

– Ягода и ванила, – сделал заказ Дюро.

Девушка за стойкой витрины ловко подхватила один шарик, затем другой, и через пару минут вафельный рожок с розовым и белым мороженым оказался у меня в руках. «Я вроде бы одно просила, – удивилась я. – Наверное, второе он себе взял. Значит, будем есть вместе с одного рожка». Но нет! Серб расплатился и взял точно такое же мороженое для себя.

– Ты любишь ванильное? – спросила я.

– Да, оно лучше всего, – подтвердил мой друг, с явным удовольствием откусывая от белого шарика.

– Вкусно, – произнесла я, медленно слизывая тающее мороженое. – Я бы потом еще чашечку кофе выпила. Можно даже в отеле. Там на втором этаже большой холл с креслами, столиками и кафе.

– Попий, – улыбнулся Дюро, беря меня за руку. В его речи гласные звуки округлялись, а вместе с ударением на первый слог придавали знакомым словам оригинальное и непривычное звучание.

«Теплая большая ладонь», – подумала я, тоже улыбаясь. «Как хорошо идти вместе по набережной, есть вкусное мороженое, держаться за руки и вдыхать теплый морской воздух. Как жаль, что отпуск закончился!» – немного взгрустнулось мне.

– А ты когда в свои апартаменты поедешь? В Биело? – вдруг вспомнила я.

– Не могу я там спать. Опять другая кровать. Не усну, – заявил мой друг. – Сегодня ночь в пентхаусе.

«Вот это да! А меня ты спросил? Мне вообще-то завтра утром улетать, а вещи еще не собраны. Ведет себя так, словно все зависит только от его желаний!» – мысленно возмутилась я и, приподняв брови, пристально посмотрела на серба:

– Ты уверен?

– Да, – без тени сомнений ответил Дюро, а я поняла, что отказать я не могу и возразить мне тоже нечего.

В номере Дюро скинул брюки и футболку, а затем, спросив разрешение, надел мои летние шорты.

– У нас с тобой один размер в бедрах, – заметила я. И видя, как серб подкладывает под спину подушку и устраивается полулежа на кровати, добавила:

– Ты здесь уже совсем освоился.

– Да, Иринчик, – ответил он и похлопал ладонью по соседней кровати, приглашая меня к себе поближе.

– Сейчас приду, – пообещала я и отправилась ванную.

Когда я вернулась в комнату, серб, указывая на мой телефон, серьезно спросил:

– Кто это? Кто тебе сейчас звонил?

Я взглянула на неотвеченный вызов и, заметив недовольство на лице Дюро, как можно спокойнее, объяснила:

– Это мой знакомый. Он завтра обещал встретить меня в аэропорту.

– У тебя машина. Зачем тебя встречать? – продолжал расспросы Дюро, еще больше нахмурившись.

– Очень дорого оставлять машину в аэропорту. А ты что ревнуешь?

– Да, – последовал ответ.

– А ты понимаешь, что значит слово «ревнуешь»? – уточнила я.

– Да, – снова мрачно кивнул серб.

В этот момент мне показалось, что он сейчас встанет и, хлопнув дверью, уйдет из моей жизни навсегда. Мне этого совсем не хотелось, поэтому я медленно придвинулась и нежно поцеловала своего друга, чувствуя, как его губы раскрываются в ответ, а сам он постепенно расслабляется. Нет, он не был готов уйти и отказаться от нашей последней ночи. «Явно, ему пока мало и он хочет еще! Горячий мужчина! И как он живет без женщины?» – подумала я.

Временами я уже не выдерживала его темперамента и страсти и, понимая, что мои силы на исходе, пыталась как-то высвободиться, мягко отстраниться, ласково шептала: «Хватит. Остановись. Пауза. Я не могу больше». В ответ он только нежнее и крепче прижимал меня к себе и тихо говорил: «Сачекай, сачекай117». Я не понимала значение слова, но догадывалась, что нужно продолжать. Неожиданно накатывала новая волна, снова погружая меня в чувственное наслаждение. И словно во время забега на длинную дистанцию вдруг открывалось второе дыхание.

– Дюро, я не могу больше. Сколько еще? – наконец не выдержала я.

– Пауза? – грустно спросил он.

– Да, да, пауза. Давай отдохнем, – мягко отстраняясь, произнесла я.

Дюро выпустил меня из объятий и послушно лег рядом, а я, положив голову на его плечо, мягко промурлыкала:

– Спокойной ночи. Или как там по-сербски? Лаку ночь?

– Да. Лаку ночь.

На какое-то время я задремала, расслабившись и отпустив все мысли. Близость любимого мужчины, его горячее дыхание, волнующий запах, похожий на аромат степных трав, не давали погрузиться в глубокий сон, а сознание скользило по грани реальности и царства грез.

«Последняя ночь, а дальше неизвестность. Нет, нет! Все будет хорошо. Я чувствую!» – мысли понеслись одна за другой.

– Что ты можешь чувствовать? Ты даже до конца не понимаешь, что с тобой происходит и как дальше с этим жить! – я снова говорила сама с собой.

– Вернусь домой, разберусь!

– И вот так откажешься от своего счастья? Ведь он сказал тебе: «Поехали со мной!» Лови момент! Не смей откладывать на потом!

– Я не могу вот так сразу!

– Все спать! Мы встретимся в Белграде через месяц!

Во сне Дюро повернулся ко мне и обнял. В ответ я прижалась к нему всем телом, растворяясь в больших, сильных руках, и, ни о чем больше не беспокоясь, уснула.

Ближе к рассвету, когда первые солнечные